(Сновидение) Грустный душою и сердцем больной, я на одр мой недавно Кинулся, плакать хотел — не мог и роптал на бессмертных. Все испытанья, все муки, меня повстречавшие в жизни, Снова, казалось, и вместе на душу, тяжелые, пали. Я утомился, и сон в меня усыпление пролил: Вижу — лежу я на камне, покрытый весь ранами, цепи Руки мои бременят, надо мною стоит и рыдает Юноша светлый, крылатый, созданье творящего Зевса. «Бедный товарищ, терпенье!» — он молвил мне. (Сладость внезапно В грудь мою полилась — и я жадно стал дивного слушать.) «Я твой гений-хранитель! Вижу улыбку укора, Вижу болезненный взгляд твой, страдалец невинный, и плачу. Боги позволили мне в сновиденьи предутреннем ныне Горе с тобой разделить и их оправдать пред тобою. Любят смертных они, и уж радость по воле их ждет вас С мрачной ладьи принять и вести в обитель награды. Но, доколе вы здесь, вы игралище мощного Рока; Властный, законы ужасные пишет он паркам суровым. Эрмий со мною (тебя еще не было) послан был Зевсом Миг возвестить, когда им выпрясть нить твоей жизни. Вняли веленью они и к делу руки простерли. Я подошел к ним, каждую собственным именем назвал, Низко главу наклонил и молил, всех вместе и розно, Ровно нить сию прясть иль в начале ее перерезать. Нет! и просьбы, и слезы были напрасны! Дико Песню запели они, и в перстах вретено закружилось».
1820 или 1821
Семь лет пролетело, но, дружба, Ты та же у старых друзей: Всё любишь лицейские песни, Всё сердцу твердишь про Лицей. (2) Останься ж ...
С годом двадцать мне прошло! Я пирую, други, с вами, И шампанское в стекло Льется пенными струями. Дай нам, благостный ...
Люблю я задумываться, Внимая свирели, Но слаще мне вслушиваться В воздушные трели Весеннего жаворонка! С какою он сладостию Зарю ...
В сей книге, в кипе сей стихов Найдут следы моих мечтаний, Которые, как жизнь блестящих мотыльков, Как сны волшебные младенческих ...
Там, где Семеновский полк, в пятой роте, в домике низком, Жил поэт Баратынский с Дельвигом, тоже поэтом. Тихо жили они, за квартиру ...