Вполголоса

           К годовщине Октября
1
Даже для самого красного слова
Не пытаюсь притворяться я.
Наша память — это суровая
Неподкупная организация.
Ведет учет без пера и чернила
Всему, что случилось когда-либо.
Помнит она только то, что было,
А не то, что желали бы.
Например, я хотела бы помнить о том,
Как я в Октябре защищала ревком
С револьвером в простреленной кожанке.
А я, о диван опершись локотком,
Писала стихи на Остоженке.
Я писала лирически-нежным пером.
Я дышала спокойно и ровненько,
Л вокруг, отбиваясь от юнкеров,
Исходили боями Хамовники.
Я хотела бы помнить пороховой
Дым на улице Моховой,
Возле университета.
Чуя смертный полет свинца,
Как боец и жена бойца,
Драться за власть Советов,
Невзирая на хлипкий рост,
Ходить в разведку на Крымский мост.
Но память твердит об одном лишь:
«Ты этого, друг мой, не помнишь».
История шла по стране напрямик,
Был полон значения каждый миг,
Такое не повторится.
А я узнала об этом из книг
Или со слов очевидцев.
А я утопала во дни Октября
В словесном шитье и кройке.
Ну что же! Ошибка не только моя,
Но моей социальной прослойки.
Если б можно было, то я
Перекроила бы наново
Многие дни своего бытия
Закономерно и планово.
Чтоб раз навсегда пробиться сквозь это
Напластование фактов,
Я бы дала объявленье в газету,
Если б позволил редактор:
«Меняю уютное, светлое, теплое,
Гармоничное прошлое с ванной —
На тесный подвал с золотушными стеклами,
На соседство гармоники пьяной».
Меняю. Душевною болью плачу.
Но каждый, конечно, в ответ: «Не хочу».
2
Пафос мне не свойствен по природе.
Буря жестов. Взвихренные волосы.
У меня, по-моему, выходит
Лучше то, что говорю вполголоса.
И сейчас средь песенного цикла,
Вызванного пафосом торжеств,
К сожаленью, слаб, как я привыкла,
Голос мой. И не широк мой жест.
Но пускай не громко, неужели
Не скажу о том, что, может быть,
Есть и у поэта достиженья,
О которых стоит говорить?
Он (поэт), который с неохотой
Оторвался от былой главы,
Он, который в дни переворота
С революциями был на «вы»,
Он, который, вырванный с размаху
Из своих ненарушимых стeн,
Был подвержен страху смерти, страху
Жизни, страху перемен,—
Он теперь, хоть он уже не молод
И осталась жизни только треть,
Меньше ощущает жизни холод
И не так боится умереть.
И ему почти уже неведом
Страх перед последнею межой.
Это есть поэтова победа
Над своей старинною душой.
И, живя и ярче и полнее,
Тот, о ком сейчас я говорю,
Это лучшее, что он имеет,
Отдает сегодня Октябрю.

1932