Глиссером по вечерней медной, тускло плавящейся Оке с дорогою, неверной, бедной схолодавшей рукой в руке. Брызгами разлетаясь на стены, за кормою кипит вода! Всё безрадостнее, всё явственней ветер за плечи рвет года; зеркалами огня кровавыми на осколки разбивши плес, над беспамятными провалами он былое, свистя, унес. Что тут памяти тускло вспыхивать, берега зазря волновать! Эта выдумка вечера тихого неудачна и не нова. Этот путь, прорезаемый глиссером в предвечерний речной туман,- наш, усыпанный водным бисером, завершающийся роман. Берега отдаются сумеркам под жестокую медь зари. Ночь летит с парашюта кувырком, как ни вспыхивай, ни гори. За спиною режет пропеллер наше прошлое без следа... Берега навзрыд захрапели, и без памяти спит вода.
1934
1 Вот пошли валы валандать, забелелась кипень. Верхним ветром белый ландыш над волной просыпан. Забурлилась, ...
Как желтые крылья иволги, как стоны тяжелых выпей, ты песню зажги и вымолви и сердце тоскою выпей! Ведь здесь — как подарок царский ...
Кружится, мчится Земшар — в зоне огня. Возле меня бег пар, возле меня, возле меня блеск глаз, губ зов, жизнь начинает свой сказ с ...
Ведь есть же такие счастливцы, что ранней осенней порой следят, как горят чернобривцы, склонившись над грядкой сырой! Их жарким ...
Как лед облака, как лед облака, как битый лед облака, и синь далека, и синь высока, за ними — синь глубока; Летят облака, как битый ...