О, мира черного жилец! Сочти все прошлые минуты; Быть может, близок твой конец И перелом судьбины лютой! Ты знал ли радость - светлый мир, Души награду непорочной? Что составляло твой кумир - Добро иль гул хвалы непрочной? Читал ли девы молодой Любовь во взорах сквозь ресницы? В усталом сне ее с тобой Встречал ли яркий луч денницы? Ты знал ли дружества привет? Всегда с наружностью холодной Давал ли друг тебе совет Стремиться к цели благородной? Дарил ли щедрою рукой Ты бедных золотом и пищей? Почтил ли век под сединой И посещал ли бед жилища? Одним исполненный добром И слыша стон простонародный, Сей ропот робкий под ярмом, Алкал ли мести благородной? Сочти часы, вступя в сей свет, Поверь протекший путь над бездной, Измерь ее - и дай ответ Потомству с твердостью железной. Мой век, как тусклый метеор, Сверкнул в полуночи незримый, И первый вопль как приговор Мне был судьбы непримиримой. Я неги не любил душой, Не знал любви, как страсти нежной, Не знал друзей, и разум мой Встревожен мыслию мятежной. Забавы детства презирал, И я летел к известной цели, Мечты мечтами истреблял, Не зная мира и веселий. Под тучей черной, грозовой, Под бурным вихрем истребленья, Средь черни грубой, боевой, Средь буйных капищ развращенья Пожал я жизни первый плод, И там с каким-то черным чувством Привык смотреть на смертный род, Обезображенный искусством. Как истукан, немой народ Под игом дремлет в тайном страхе: Над ним бичей кровавый род И мысль и взор казнит на плахе, И вера, щит царей стальной, Узда для черни суеверной, Перед помазанной главой Смиряет разум дерзновенный. К моей отчизне устремил Я, общим злом пресытясь, взоры, С предчувством мрачным вопросил Сибирь, подземные затворы; И книгу Клии открывал, Дыша к земле родной любовью; Но хладный пот меня объял - Листы залиты были кровью! Я бросил свой смиренный взор С печалью на кровавы строки, Там был подписан приговор Судьбою гибельной, жестокой: "Во прах и Новгород и Псков, Конец их гордости народной. Они дышали шесть веков Во славе жизнию свободной". Погибли Новгород и Псков! Во прахе пышные жилища! И трупы добрых их сынов Зверей голодных стали пища. Но там бессмертных имена Златыми буквами сияли; Богоподобная жена - Борецкая, вы пали! С тех пор исчез как тень народ, И глас его не раздавался Пред вестью бранных непогод. На площади он не сбирался Сменять вельмож, смирять князей, Слагать неправые налоги, Внимать послам, встречать гостей, Стыдить, наказывать пороки, Войну и мир определять. Он пал на край своей могилы, Но, рано ль, поздно ли, опять Восстанет он с ударом силы!
1822
Еще удар душе моей, Еще звено к звену цепей! И ты, товарищ тайной скуки, Тревог души, страданий, муки, И ты, о добрый мой ...
На лоне ласкательной неги Сбрось иго заботы, мой друг! Здесь всё ненадолго - Спеши, пока еще время, душистые в поле цветы Рукою ...
От ранней юности я жребий мой познал Из урны роковой - погибельный, несчастный, И взором трепетным и смутным пробегал Судьбы моей ...
Давно ль сей юноша счастливый Любовь со славой разделял? Друг Лиды, Лене друг любимый За чашей светлой ликовал. Давно ль на брани ...
О, если и тебе назначено судьбою Изведать мрачное томление души, За сладости любви Платить раскаяньем и тайною слезою - Скажи, могу ли ...