Сносились мужские ботинки, армейское вышло белье, но красное пламя косынки всегда освещало ее. Любила она, как отвагу, как средство от всех неудач, кусочек октябрьского флага - осеннего вихря кумач. В нем было бессмертное что-то: останется угол платка, как красный колпак санкюлота и черный венок моряка. Когда в тишину кабинетов ее увлекали дела - сама революция это по каменным лестницам шла. Такие на резких плакатах печатались в наши года прямые черты делегаток, молчащие лица труда. Лишь как-то обиженно жалась и таяла в области рта ослабшая смутная жалость, крестьянской избы доброта. Но этот родник ее кроткий был, точно в уступах скалы зажат небольшим подбородком и выпуклым блеском скулы...
1946
Вдоль маленьких домиков белых акация душно цветет. Хорошая девочка Лида на улице Южной живет. Ее золотые косицы затянуты, будто ...
В буре электрического света умирает юная Джульетта. Праздничные ярусы и ложи голосок Офелии тревожит. В золотых и темно-синих ...
Средь слабых луж и предвечерних бликов, на станции, запомнившейся мне, две девочки с лукошком земляники застенчиво стояли в стороне. В ...
Мальчики, пришедшие в апреле в шумный мир журналов и газет, здорово мы все же постарели за каких-то три десятка лет. Где оно, ...
На мыльной кобыле летит гонец: "Король поручает тебе, кузнец, сработать из тысячи тысяч колец платье для королевы". Над черной ...