Середина мая и деревья голы... Словно Третья Дума делала весну! В зеркало смотрю я, злой и невеселый, Смазывая йодом щеку и десну. Кожа облупилась, складочки и складки, Из зрачков сочится скука многих лет. Кто ты, худосочный, жиденький и гадкий? Я?! О нет, не надо, ради бога, нет! Злобно содрогаюсь в спазме эстетизма И иду к корзинке складывать багаж: Белая жилетка, Бальмонт, шипр и клизма, Желтые ботинки, Брюсов и бандаж. Пусть мои враги томятся в Петербурге! Еду, еду, еду — радостно и вдруг. Ведь не догадались думские Ликурги Запрещать на лето удирать на юг. Синие кредитки вместо Синей Птицы Унесут туда, где солнце, степь и тишь. Слезы увлажняют редкие ресницы: Солнце... Степь и солнце вместо стен и крыш. Был я богоборцем, был я мифотворцем (Не забыть панаму, плащ, спермин и «код»), Но сейчас мне ясно: только тошнотворцем, Только тошнотворцем был я целый год... Надо подписаться завтра на газеты, Чтобы от культуры нашей не отстать, Заказать плацкарту, починить штиблеты (Сбегать к даме сердца можно нынче в пять). К прачке и в ломбард, к дантисту-иноверцу, К доктору — и прочь от берегов Невы! В голове — надежды вспыхнувшего сердца, В сердце — скептицизм усталой головы.
<1909>
За тяжелым гусем старшим Вперевалку, тихим маршем Гуси шли, как полк солдат. Овцы густо напылили, И сквозь клубы серой пыли Пламенел ...
Из Гейне В облаках висит луна Колоссальным померанцем. В сером море длинный путь Залит лунным медным глянцем. Я один... Брожу у ...
Жил на свете анархист, Красил бороду и щеки, Ездил к немке в Териоки И при этом был садист. Вдоль затылка жались складки На багровой ...
Ах, зачем нет Чехова на свете! Сколько вздорных - пеших и верхом, С багажом готовых междометий Осаждало в Ялте милый дом... День за ...
В городской суматохе Встретились двое. Надоели обои, Неуклюжие споры с собою, И бесплодные вздохи О том, что случилось когда-то... В ...