Потеют сварщики, дымятся домны, Все высчитано - поле и полет, То век, как карлик с челюстью огромной Огнем плюется и чугун жует. А у ворот хозяйские заботы: Тысячелетий, тот, что в поте, хлеб, Над трубами пернатые пилоты, И возле шлака яркий курослеп. А женщина младенца грудью кормит, Нема, приземиста и тяжела, Не помышляя о высокой форме, О торжестве расчета и числа. Мне не предать заносчивого века, Не позабыть, как в огненной ночи Стихии отошли от человека, И циркуль вывел новые лучи. Но эта мать, и птицы в поднебесье, И пригорода дикая трава - Все удивительное равновесье Простого и большого естества.
1940
Ты говоришь, что я замолк, И с ревностью, и с укоризной. Париж не лес, и я не волк, Но жизнь не вычеркнуть из жизни. А жил я там, где ...
Какой прибой растет в угрюмом сердце, Какая радость и тоска, Когда чужую руку хоть на миг удержит Моя горячая рука! Огромные, ...
Не для того писал Бальзак. Чужих солдат чугунный шаг. Ночь навалилась, горяча. Бензин и конская моча. Не для того - камням молюсь ...
В лесу деревьев корни сплетены, Им снятся те же медленные сны, Они поют в одном согласном хоре, Зеленый сон, земли живое море. Но и в ...
Горят померанцы, и горы горят. Под ярким закатом забытый солдат. Раскрыты глаза, и глаза широки, Садятся на эти глаза ...
