Осень. Оголенность тополей раздвигает коридор аллей в нашем не-именьи. Ставни бьются друг о друга. Туч невпроворот, солнце забуксует. У ворот лужа, как расколотое блюдце. Спинка стула, платьица без плеч. Ни тебя в них больше не облечь, ни сестер, раздавшихся за лето. Пальцы со следами до-ре-ми. В бельэтаже хлопают дверьми, будто бы палят из пистолета. И моя над бронзовым узлом пятерня, как посуху - веслом. "Запираем" - кличут - "Запираем!" Не рыдай, что будущего нет. Это - тоже в перечне примет места, именуемого Раем. Запрягай же, жизнь моя сестра, в бричку яблонь серую. Пора! По проселкам, перелескам, гатям, за семь верст некрашеных и вод, к станции, туда, где небосвод заколочен досками, покатим. Ну, пошел же! Шляпу придержи да под хвост не опускай вожжи. Эх, целуйся, сталкивайся лбами! То не в церковь белую к венцу - прямо к света нашего концу, точно в рощу вместе за грибами.
Октябрь 1969, Коктебель
Миновала зима. Весна еще далека. В саду еще не всплыли со дна три вершины в пруду. Но слишком тревожный взгляд словно паучью ...
Холуй трясется. Раб хохочет. Палач свою секиру точит. Тиран кромсает каплуна. Сверкает зимняя луна. Се вид Отечества, гравюра. На ...
Сухое левантинское лицо, упрятанное оспинками в бачки, когда он ищет сигарету в пачке, на безымянном тусклое кольцо внезапно ...
Сначала в бездну свалился стул, потом - упала кровать, потом - мой стол. Я его столкнул сам. Не хочу скрывать. Потом - учебник "Родная ...
День назывался "первым сентября". Детишки шли, поскольку - осень, в школу. А немцы открывали полосатый шлагбаум поляков. И с гуденьем ...