Среди обугленных развалин, средь унизительных могил — не безнадежен, не печален, но полон жизни, полон сил — с моею музою незримой так беззаботно я брожу и с радостью неизъяснимой на небо ясное гляжу. Я над собою солнце вижу и сладостные слезы лью, и никого я не обижу, и никого не полюблю. Иное счастье мне доступно, я предаюсь иной тоске, а все, что жалко иль преступно, осталось где-то вдалеке. Там занимаются пожары, там, сполохами окружен, мир сотрясается, и старый переступается закон. Там опьяневшие народы ведет безумие само,— и вот на чучеле свободы бессменной пошлости клеймо. Я в стороне. Молюсь, ликую, и ничего не надо мне, когда вселенную я чую в своей душевной глубине. То я беседую с волнами, то с ветром, с птицей уношусь и со святыми небесами мечтами чистыми делюсь.
23 октября 1918
Ночь дана, чтоб думать и курить и сквозь дым с тобою говорить. Хорошо... Пошуркивает мышь, много звезд в окне и много крыш. Кость в ...
Разгорается высь, тает снег на горе. Пробудись, отзовись, говори о заре. Тает снег на горе пред пещерой моей, и вся даль в ...
О, как ты рвешься в путь крылатый, безумная душа моя, из самой солнечной палаты в больнице светлой бытия! И, бредя о крутом ...
В той чаще, где тысяча ягод краснели, как точки огня, мы двое играли; он на год, лишь на год был старше меня. Игру нам виденья ...
Я занят странными мечтами в часы рассветной полутьмы: что, если б Пушкин был меж нами - простой изгнанник, как и мы? Так, удалясь в ...